Отрывок из книги Гурова Петра Анатольевича о побеге моего прадеда, Гурова Романа Михайловича, из плена.
Роман дважды бежал из немецкого плена, я на всю жизнь крепко запомнил его удивительные фронтовые рассказы. Рассказчик он был замечательный, голос имел тихий, но твердый, волевое лицо порядочного и абсолютно трезвого человека ясно говорило о его высоких душевных качествах.
В плен его взяли в звании младшего лейтенанта, окружили их в небольшом лесу. Перед последним боем, когда все стало ясно, он снял с груди медали, сложил партбилет, фронтовую книжку, письма, что-то еще важное и спрятал в тайном месте, которое, как полагал, всегда можно было отыскать. Очнулся уже в плену, на него лили воду радостно ржущие немецкие солдаты. Контузия. Погнали их строем на станцию, чтобы грузить в вагоны, но по дорогу случился налет авиации, и он с несколькими ребятами побежал. Догнали, избили и погнали в Германию.
Где-то в Австрии грузили их в теплушки для перевоза животных, дождь лил невероятный, молния сверкала в полнеба и строго периодически. Медленно передвигаясь в строю к вагону, Роман мысленно молился Богу, чтобы молния сверкнула в тот момент его подхода к вагону. Небеса услышали, так и случилось. Рассказывая и глубоко зная о том, что вера в Бога категорически не приветствовалась существующей тогда идеологией, Роман Михайлович делал отступление и говорил. что вот Бога-то нет, а во времена тяжких военных страданий все о нем вспоминали и обращались к нему за помощью. Вместо ступенек вагона во время вспышки молнии "младшой" нырнул под вагон и побежал не в право, где был пустырь с мелким кустарником, а влево, на запад,, в сторону населенного пункта. Вскоре начался низкорослый лесок и высокая трава, а пули охранников с крыши вагонов просвистели в другом направлении. Собаки след не взяли, спасительный дождь лил непрестанно. Бежал долго, за населенными пунктом лег на живот и пополз, ощупывая землю руками, лишь бы не останавливаться в кромешной темноте. Перед рассветом укрылся листвой, продрог, душили жажда и голод, но даже краткий сон немного освежил и взбодрил: СВОБОДА! Трудно поверить, но он дошел. Однажды полз по полю на восток, подкрепившись сахарной свеклой, высасывая сок, и перед рассветом увидел строения хутора. Заполз в сарай, закопался в сено, а там заметная вмятина, остатки свеклы и крошки хлеба. Рано утром пришла молодая женщина - полячка и на ломаном русском сообщила, что сюда часто наезжает немецкий патруль и троих уже взяли. Получил солидную краюху хлеба с солью, ковш воды и четыре помидора с луком, младший лейтенант покинул теплое местечко и шагнул в неизвестность навстречу судьбе.
Несколько раз я слышал этот рассказ, но всегда дядя Рома говорил самые теплые слова великой благодарности неизвестной полячке - патриотке, я присоединяюсь: спасибо тебе, милая неизвестная женщина, в тот раз ты спасла от гибели хорошего русского человека. По карте мы часто смотрели его путь к спасению, это просто невероятно, как можно было столько тайно пройти во вражеском логове и не попасться. Перешел через линию фронта, свои чуть не убили, но поместили в сухой и теплый полуподвал. Кормили, поили, допрашивали и днем, и ночью, задавая одни и те же вопросы. Однажды он обратился к энкавэдэшнику с просьбой дать ему работу, почерк у него был прекрасный. Тут его заподозрили в стремлении получить доступ к секретной информации и работать на новых хозяев жизни, но стали приносить похоронки для заполнения и еще что-то вне секретности. Однажды, месяца через три, вызвали в штаб полка, торжественно вручили погоны уже лейтенанта и весь комплект утерянных новеньких наград и документов. Проверку прошел. все подтвердилось, нашлись даже свидетели, и партизаны как-то отыскали спрятанные когда-то вещи, а приметы места он сообщил на допросах. При этом Роман Михайлович с теплой улыбкой добавлял. что вопреки официальной пропаганде НКВД допускало и такие "просчеты", приятные. Нам про хитрые разоблачительные факты в фильмах действительно не показывали, а зря. Предложили лейтенанту Гурову Роману Михайловичу командовать ротой, но он, к радости начальника штаба полка, наотрез отказался, будучи человеком сугубо мирной профессии, он даже честь не научился отдавать по уставу. Его оставили при штабе полка до конца войны.
